Декер поднял подзорную трубу. — А какой в этом смысл? Все равно придется снимать и платье тоже.

Я никогда не задираю женщине юбки. Не стоит верить всему, что обо мне болтают, Джек. Если это не явная ложь, то вряд ли и полная правда. Джек кивнул: — Похоже на то. Но ты мне скажи, как это тебе удалось вытащить трубу так, что..

Декер поднял подзорную трубу. — А какой в этом смысл? Все равно придется снимать и платье тоже.

Я никогда не задираю женщине юбки. Не стоит верить всему, что обо мне болтают, Джек. Если это не явная ложь, то вряд ли и полная правда. Джек кивнул: — Похоже на то. Но ты мне скажи, как это тебе удалось вытащить трубу так, что я ничего не заметил? Декер продолжал рассматривать гавань. На пристани собралась толпа, но отдельных людей трудно было различить. Он пожал плечами: — Волшебство, Джек. Тот издал звук, похожий на хрюканье. Ответ его не удовлетворил. — Кое-кто называет это ловкостью рук, — добавил Декер.

На этот раз Джек фыркнул. — Судейские большей частью называют это воровством, — продолжал Торн. — Это название я тоже слыхал, — согласился Джек. — А теперь отдай назад трубу. — Один момент.

Теперь они уже так близко подошли к берегу, что в подзорную трубу было видно Джонну Ремингтон. Декер мысленно усмехнулся. Хотя прибытие ее флагмана являлось настоящим торжеством, на лице этой женщины отражалось теплых чувств не больше, чем у айсберга. Ее нетерпение выдавало только одно: она стояла у самого края причала, и это вселяло надежду на ее хорошее настроение. — Будь я проклят!

— буркнул Декер. — Что? — переспросил Джек, придвигаясь к нему. — Дайка мне эту штуку. Что ты там увидел? — На ней нет шляпы. — Декер передал трубу Джеку. — Волосы мисс Ремингтон развеваются по ветру.

Берегитесь, Джек. Она, чего доброго, возьмет и улыбнется. Джек Куинси знал Джонну Ремингтон с детства. Он работал у ее отца, а после смерти Джона работал вместе с ней, пока она не достигла совершеннолетия и не взяла бразды правления всей компанией в свои руки. Джек вступился за девушку. — Когда умерла ее мать, она была совсем крошкой, — сказал он. — И ей было всего пятнадцать лет, когда она потеряла отца.