Больше минуты прошло в молчании, и Мари вздохнула: — Отдай ему серьгу, cher. — А что, если эта вещь принадлежит Каннингтону? — спросил Джимми. Он понимал, что Мари, увидев эту серьгу, испугалась именно этого. Конечно, это так и есть. И им совершенно ни к чему, чтобы заведующий работным домом или его жена пустили по их следу полицию. Мари взяла у Дж..

Больше минуты прошло в молчании, и Мари вздохнула: — Отдай ему серьгу, cher. — А что, если эта вещь принадлежит Каннингтону? — спросил Джимми. Он понимал, что Мари, увидев эту серьгу, испугалась именно этого. Конечно, это так и есть. И им совершенно ни к чему, чтобы заведующий работным домом или его жена пустили по их следу полицию. Мари взяла у Джимми серьгу и протянула ее Декеру. Он тут же взял ее и быстро спрятал в карман. — Ты в самом деле считаешь, что у Каннингтонов могла быть такая замечательная вещь? Они наверняка сделали бы то, что и мы. Джимми выгнул бровь цвета корицы.

— А что бы они сделали? — Продали бы ее, cher. — И Мари подняла палец, призывая к молчанию, заметив, что в глазах ее спутника блеснула надежда. — Именно это мы и сделали бы, будь эта серьга наша.

Но она не наша. Она принадлежит Декеру. Мне это совершенно ясно, хотя у тебя в голове это и не укладывается. И Мари Тибодо прижалась к Джимми. — Если эта серьга — его талисман, то она может принести нам удачу, cher. Вот увидишь. Джимми пришлось удовлетвориться этим. Вряд ли мальчишка когда-нибудь добровольно отдаст серьгу, а Мари никогда не простит Джимми, если он выманит серьгу хитростью.

Декер опять стоял на коленях и смотрел в окно. Казалось, он уже забыл и о серьге, и о Джимми, и о Мари. — Как ты думаешь, кого он высматривает? — спросил Джимми. Мари ответила не сразу. Она и сама не знала этого наверняка. — Peul-etre , своих братьев.

Или родственников. Кто может сказать, что он о них знает? — Каннингтон сказал, что они наводили справки о возможных родственниках, но никого не нашли. Вероятно, он думал заработать на этом, если бы найденные родственники захотели взять детей. Серьга, принадлежавшая Декеру, могла вселить эту надежду Каннингтону, но Джимми был уверен, что заведующий работным домом ее не видел. Иначе он забрал бы ее себе в качестве платы за содержание. Не важно, что эта фамильная драгоценность могла бы оплатить помещение и пропитание целой армии ребятишек на многие годы. От угрызений совести Каннингтон страдал куда в меньшей степени, чем Джимми Грумз. По крайней мере у Джимми была Мари, которая могла обуздать его в том случае, когда алчность в нем пересиливала здравый смысл. А у мистера Каннингтона была только миссис Каннингтон. Джимми мельком видел жену управляющего, но этого хватило, чтобы понять: в этой женщине совести не найдешь ни капли. — Как ты думаешь, что он знает о той ночи, когда убили его родителей? — тихо спросил Джимми. — Каннингтон сказал, что Декер был там в это время.